Неточные совпадения
Акт кончился, когда он вошел, и потому он, не заходя в ложу брата, прошел до первого ряда и остановился у
рампы с Серпуховским, который, согнув колено и постукивая каблуком в
рампу и издалека увидав его, подозвал к себе улыбкой.
На сцене певица, блестя обнаженными плечами и бриллиантами, нагибаясь и улыбаясь, собирала с помощью тенора, державшего ее за руку, неловко перелетавшие через
рампу букеты и подходила к господину с рядом по середине блестевших помадой волос, тянувшемуся длинными руками через
рампу с какою-то вещью, — и вся публика в партере, как и в ложах, суетилась, тянулась вперед, кричала и хлопала.
— Ну, bonne chance, [желаю вам удачи,] — прибавила она, подавая Вронскому палец, свободный от держания веера, и движением плеч опуская поднявшийся лиф платья, с тем чтобы, как следует, быть вполне голою, когда выйдет вперед, к
рампе, на свет газа и на все глаза.
Над оркестром судорожно изгибался, размахивая коротенькими руками и фалдами фрака, черненький, большеголовый, лысый дирижер, у
рампы отчаянно плясали два царя и тощий кривоногий жрец Калхас, похожий на Победоносцева.
Вполголоса напевая, женщина поправляла прическу, делала вид, будто гримируется, затем, сбросив с плеч мантию, оставалась в пенном облаке кружев и медленно, с мечтательной улыбкой, раза два, три, проходила пред
рампой.
Главное начиналось, когда занавес снова исчезал и к
рампе величественно подходила Алина Августова в белом, странно легком платье, которое не скрывало ни одного движения ее тела, с красными розами в каштановых волосах и у пояса.
Потом, в бурный вихрь пляски, разорвав круг девиц, вынеслась к
рампе высокая гибкая женщина, увлекая за собой солдата в красных штанах, в измятом кепи и с глупым, красноносым лицом.
«Чтобы придать комедии оттенки драмы, да? Пьянею», — сообразил Самгин, потирая лоб ладонью. Очень хотелось придумать что-нибудь оригинальное и улыбнуться себе самому, но мешали артисты на сцене. У
рампы стояла плечистая, полнотелая дочь царя Приама, дрыгая обнаженной до бедра ногой; приплясывал удивительно легкий, точно пустой, Калхас; они пели...
Подойдя к
рампе, Луша подолгу всматривалась в черную глубину партера, с едва обрисовавшимися рядами кресел и стульев, населяя это пространство сотнями живых лиц, которые будут, как один человек, смотреть на нее, ловить каждое ее слово, малейшее движение.
Артистка подошла к
рампе и потрясающим голосом сказала...
Как сейчас помню, Ермолова остановилась, благодарно взглянула, подняв голову к правому углу галерки, откуда рявкнул басище, расцвела как-то вся, засияла, подошла к
рампе, поклонилась и встала. Лицо стало серьезным. Театр замер.
И так мазанул по уху бросившегося на него с кулаком Ваньку, не узнававшего никого, что тот через
рампу перелетел в оркестр и дико выл от боли, лежа между сломанными пюпитрами.
Длинный, в люстриновой со сборками поддевке, какую носили старообрядцы, в смазных сапогах, молодой человек, с пробором на середине головы, бесшумно поднял занавес, и под ярким светом
рампы загорелась замечательная декорация ада.
Выпущенная к
рампе, Юлочка с первого же раза обнаружила огромные дипломатические и сценические дарования.
Но на этот раз она не дошла до трона. Выйдя из-за кулис, она сделала несколько шагов к огню передней
рампы, потом, при громе аплодисментов, повернула назад и, будто на стул, села на пол посредине пустой сцены.
Лебедев (Шабельскому). Откуда ты взялся? Какие это силы тебя принесли? Вот сюрприз, накажи меня бог… (Целует его.) Граф, ведь ты разбойник! Так не делают порядочные люди! (Ведет его за руку к
рампе.) Отчего ты у нас не бываешь? Сердит, что ли?
Дорн(перелистывая журнал, Тригорину). Тут месяца два назад была напечатана одна статья… письмо из Америки, и я хотел вас спросить, между прочим… (берет Тригорина за талию и отводит к
рампе) так как я очень интересуюсь этим вопросом… (Тоном ниже, вполголоса.) Уведите отсюда куда-нибудь Ирину Николаевну. Дело в том, что Константин Гаврилович застрелился…
Нина(подходит к
рампе; после некоторого раздумья). Сон!
Так что вот — я вижу жутко освещенную
рампу, из нее пышет разноцветная лента огней.
Лагранж (сняв маску, у
рампы). Господа, господин де Мольер, исполняющий роль Аргана, упал… (Волнуется.) Спектакль не может быть окончен.
Шарлатанское лицо моментально появляется в дверях. Мольер поднимается на сцену так, что мы видим его в профиль. Он идет кошачьей походкой к
рампе, как будто подкрадывается, сгибает шею, перьями шляпы метет пол. При его появлении один невидимый человек в зрительном зале начинает аплодировать, а за этим из зала громовые рукоплескания. Потом тишина.
Он уже был давно известен тем, что в другом городе и в другой труппе, играя в «Принцессе Грезе» зеленого рыцаря, он упал и покатился в своих жестяных латах к
рампе, громыхая, как огромный самовар.
В самом низу — у
рампы — под высоким парапетом набережной — скамья; к ней с двух сторон спускаются лестницы.
Шут садится верхом на
рампу и закидывает удочку в оркестр. Во время действия его большею частью не видно за боковой занавесью — он появляется только в отдельных сценах.
В эту минуту одному из паяцов пришло в голову выкинуть штуку Он подбегает к влюбленному и показывает ему длинный язык Влюбленный бьет с размаху паяца по голове тяжким деревянным мечом. Паяц перегнулся через
рампу и повис. Из головы его брыжжет струя клюквенного сока.
Иного запроса, кроме потребности эстетической эмоции, не является в этом царстве сценической иллюзии, за магическою чертою
рампы, разгораживающей «зрителей» и «представляющих».
«Соборное» искусство хочет проникнуть до той глубины бытия, где все и всё является единым; стремясь к действенности, оно ищет снять заклятие
рампы с ее обманным иллюзионизмом.
Описание оперы в «Войне и мире». «Во втором акте были картины, изображающие монументы, и была дыра в полотне, изображающая луну, и абажуры на
рампе подняли, и справа и слева вышло много людей в черных мантиях. Люди стали махать руками, и в руках у них было что-то вроде кинжалов; потом прибежали еще какие-то люди и стали тащить прочь девицу… Они не утащили ее сразу, а долго с ней пели, а потом уже ее утащили, и за кулисами ударили три раза во что-то металлическое, и все стали на колени и запели молитву».
Ах, Я хочу великой игры, где само солнце было бы
рампой, Я ищу свежести и таланта, Мне нужна красивая линия и смелый излом, а с этой труппой Я веселюсь не больше старого капельдинера.
Одни ее ноги, уходя к
рампе камина, терялись и точно будто исчезали в тени.
В массе света замелькало бесчисленное множество огней и голов, и между этими разнообразными головами она увидела дирижерскую голову…Дирижерская голова посмотрела на нее и замерла от изумления…Потом изумление уступило место невыразимому ужасу и отчаянию…Она, сама того не замечая, сделала полшага к
рампе…
К довершению скандала Маргарита взвизгнула на весь театр и, подняв вверх руки, подалась всем телом к
рампе…Она узнала его и теперь ничего не видела, кроме молний и туч, опять появившихся на его лице.
Но Тасе ловко. Она привыкла к этой безмолвной аудитории. Точно она одна в комнате. Пред глазами ее театральная
рампа, рожки газа, проволока, будка суфлера. Она бегает по сцене, дурачится, смеется, ласкает старого отца. Потом она видит, как наяву, сцену под воротами Китай-города. Это не она, а бедный чиновник, страстно мечтающий о том, как бы ему чем-нибудь скрасить жизнь своей доченьки. Вот он нашел пакет с пятью печатями. Как он схватил его… Тася чуть не уронила лампу.
— Лида! Вороненок! Тебя же! Вставай! Иди! — Встаю и иду, иду, ничего не понимая, и не чувствуя себя, иду туда, к
рампе. Раскрываю рот и начинаю...
И когда она крикнула через
рампу: «Гдэ тух сходыт вныз, двэр есты?» — никто не засмеялся, а Виктория Владимировна поспешила показать ей выход в зрительный зал.
— Как! Неужели буква «е» подошла так скоро! — Теперь перед залитой электричеством
рампой стояла Ольга. Мне не видно ее лица. Но я напрягаю зрение, чтобы разглядеть экзаменаторов там, за
рампой. У Ольги низкий, немного глуховатый голос, но тот подъем, который переживает она, не может не передаться слушателю.
«Маэстро» сидит в кресле там, за
рампой, окруженный нашими коллегами. По лицу его видно, что он сердится.
— Великолепно, но… но она играет… — перебиваю я знаменитую артистку, — а на сцене, мне кажется, надо жить… Душу свою отдать публике, открыть ее и перебросить через
рампу, как вы… — неожиданно заканчиваю я и смотрю в ее лицо с восторгом и любовью.
Я бросаю взгляд за
рампу.
Выходили к
рампе всевозможные типы.
— Чермилова! Кремнев! Кремнев! Чермилова! — гудит за
рампой.
Там, за
рампой, притаив дыхание, замерла темная толпа. Каждое мое слово ловится на лету благодарной и нетребовательной публикой. И я чувствую, как тонкие, невидимые нити перебрасываются от меня через
рампу и соединяются с теми, которые тянутся ко мне оттуда, из этой темной залы, притихшей сейчас, как будто не дышащей.
Тут только я вспоминаю, что помимо сцены существует зрительный зал по ту сторону
рампы. Поворачиваю туда голову и замираю. Десятки биноклей направлены на сцену. Оживленный говор, пестрота, нарядов сногсшибательные шляпы с колышущимися на них перьями, подвижные бритые лица актеров и, наконец, первый ряд, занятый администрацией и «светилами» нашей образцовой сцены, — все это смешалось в моих глазах.
Она сидела у самого края, положила руки на
рампу; на ней было белое платье и перлы на шее.
— Знаешь, Ваня… я от тебя не скрою, — продолжала Надя с таким же оживленным лицом, — была такая минута… когда она пришла проститься с несчастным самоубийцей и говорить о сцене, об игре, о том, как она может себя чувствовать перед
рампой, — я слилась точно с ней… в одно существо.
Во втором акте были картины, изображающие монументы и была дыра в полотне, изображающая луну, и абажуры на
рампе подняли, и стали играть в басу трубы и контрабасы, и справа и слева вышло много людей в черных мантиях.
Наташа похорошела в деревне, как все ей говорили, а в этот вечер, благодаря своему взволнованному состоянию, была особенно хороша. Она поражала полнотой жизни и красоты, в соединении с равнодушием ко всему окружающему. Ее черные глаза смотрели на толпу, никого не отыскивая, а тонкая, обнаженная выше локтя рука, облокоченная на бархатную
рампу, очевидно бессознательно, в такт увертюры, сжималась и разжималась, комкая афишу.
Впереди партера, в самой середине, облокотившись спиной к
рампе, стоял Долохов с огромною, кверху зачесанною копной курчавых волос, в персидском костюме.